Перекресток ирию

— Не было у него пары! Не хочет себе лишней мороки — вот и не мостит гнезда. Зачем оно ему при лакомой кайфовой жизни?

И в самом деле, Ленчик обложил данью рыбацкие сейнера, которые курсировали Киевским водохранилищем. Спустившись на палубу, брезгливо перебирал лещами и судаками, когда же наталкивался на чехонь, — глотал. «Для Ленчика» — говорили рыбалки, откладывая в сторону его любимый корм.

Весна для лютижцев не наступала, пока не увидят на песчаной косе длинноногой птицы. Бывало , другие аисты уже давно ремонтируют гнезда, а их родственника с ироническим взглядом нет. «Если прилетит, ни за что не отпущу его осенью» — жаловалась Параска Сисак. — Я и место в курнике приготовила».

Напрасно: могучий поток крыльев, который котился наверху, втягивал и эту птицу, что казалось, прижившись возле людей, игнорировал законы своего рода-племени.

Сезонные миграции пернатых всегда поражали воображение. В их неотвратимости было что-то от естественных катаклизмов землетрясений, ураганов, наводнений. Где-то под осень у птиц происходят изменения в железах внутренней секреции — и накопленная за лето энергия становится мощным «мотором», который срывает пернатого с еще теплых и богатых на еду родных мест и гонит в далекий путь навстречу опасности. Долетит ли к земле, где встретит зиму!

Дело в том, что каждый вид живых существ, которые уверенно чувствуют себя на нашей планете (так как есть реликтовые виды) стремится завоевать как можно большую территорию. Он и целый земной шар заполонил бы, но преградой становятся климатические условия. Сезонные птичьи миграции — не что иное, как приспособление к ним.

Далеко не во всех пернатых призыв в дальний путь такой уже непреодолимый. Например, наши скворцы и крачки перелетные, а в Англии они оседлые, потому что там суровых морозов не бывает. Временами можно услышать: куда делись снегири, которые раньше зимой украшали голые деревья? А сидят дома: зимы последнее время сравнительно мягкие, и этим птицам нет потребности кочевать в более южные районы.

На тихоокеанском побережье Северной Америки постоянно живет пестрогрудая овсянка. А ее близкая родственница должна избирать для зимовки территорию южнее, потому что более близкая к ее постоянному местонахождению, занята. Так в пределах одного вида образуются подвиды. На протяжении нескольких десятилетий успешно «завоевала мир» кольчатая горлинка , в настоящее время уже привычная для нас. А лет сорок тому назад ее появление на киевских улицах было зоологической сенсацией. На какой-то климатической границе она должна остановиться или... стать перелетной.

Теперь понятно, почему птицы осенью странствуют на юг. А почему они не остаются там навсегда? Очень просто: сколько бы их собралось в теплых краях, и чем бы они там питались? Умирали бы тогда не от холода, а от голода: разница небольшая. Гибель в случае ошибки — вот тот могучий руководитель, который все рассчитал и предусмотрел. Скапливаясь возле экватора, пернатые выживают только потому, что их организм находится в состоянии покоя, все процессы в нем сведены к минимуму — поэтому много пища не нужно. На родине и гнездо нужно вымостить и птенцов выкормить. У кого птенцы раньше становятся на крыло? Конечно, у перелетных птиц, потому что не только молодняку, но и родителям нужно подготовиться к нелегкой дороге.

Конец августа. Еще по-летнему тепло, еще отзываются малиновки, но славки уже улетели: им долго крыльями грести небо, добираясь к зимним квартирам. Опоздаешь — и уже сквозь циклон не пробьешься. Но появляется вопрос: откуда славки знают, что им время улетать? Сигналом к «старту» является то, что раньше наступают сумерки: выдержанные на холоде, но при искусственном освещении, которое имитировало длинный июньский день, пернатые никаких признаков предмиграционного беспокойства не обнаруживают.

А как же с теми, которые поселяются на экваторе? Там день одинаковый круглый год — что же доносит к птицам «призыв родины», где наступила весна? Оказывается, у крылатых путешественников биологические часы подобны будильнику, который заводится с осени, чтобы он подал сигнал в оптимальное для перелета время.

А теперь поищем ответа на вопрос, как наш Ленчик находит путь к рыбацкому сейнеру, где для него друзья заготовят чехонь? К крошечной точке на земном шаре. К Родине.

Солнечный компас

Молодой ученый Густав Крамер тяжело привыкал к новому месту своей работы в Институте биологии моря имени Макса Планка, расположенному на холодном ветреном побережье Северного моря.

Наверху летели птицы, и их тягучие крики казались голосом самой Вечности, наполняя душу странным волнением. Оно просто не оставляло места для других настроений. В который раз всматриваясь в небо, откуда при дождливой погоде осыпались тучи птиц, чтобы обсесть скалу, Крамер спрашивал себя: как они находят путь в этой безграничности? Полярная крачка, что гнездиться за полтора километра от Северного полюса, с наступлением осени несется над пространством Атлантического океана к западным берегам Африки и, обогнув мыс Доброй Надежды, спускается на землю южнее Порт-Элизабет. От перспективы такого перелета посерьезнеет любой пилот. Что же дает такую уверенность в себе маленькому комочку жизни?

Когда-то считали, что птицы избирают путь, с наиболее обильной пищей. Ничего подобного! Прибалтийские белые плиски летят на юго-восток над континентальными районами, где осенью условия значительно хуже, чем когда бы они держались согретых солнцем берегов Прибалтики. А что говорить о птицах, которые пересекают бесплодную Сахару или же несутся над мертвыми пространствами тундры? Утверждение, что крылатые путешественники запоминают путь, не выдерживает логики, потому что пернатые часто меняют свои воздушные трассы.

Перебрав все известные на то время гипотезы, Крамер пришел к выводу, что птицы наделены каким-то неизвестным человеку чувством... Это не чувство магнитного поля Земли, как считали до недавнего времени: эксперименты эту версию не подтвердили. Как человек, который любил и уважал природу, Крамер не воспринимал насилия над живыми существами и ставил под сомнение достоверность большинства опытов с развозом птиц с магнитами на шее в разные уголки земного шара. Да и действительно, можно ли воспринимать за признаки ориентации в пространстве отчаянные попытки птицы спастись, попав в совсем чужие для нее условия? Нужен был экспериментальный метод, такой, чтобы как можно меньше травмировать подопытных. И Густав Крамер разработал его.

В сезон осенних или весенних миграций птица и в клетке обнаруживает так называемое «перелетное беспокойство»: перепархивает с места на место, порываясь в определенном направлении. Не в том ли, которое бы избрала на свободе? Проверяя это предположение, Крамер выкормил птенцов европейского скворца, которые хорошо обучаются. В октябре все птицы, поставленные в условия, когда могли видеть над собой только небо, скапливались в юго – западных уголках больших круглых клеток, а весной, их головки были обращены с севера на запад. За несколько лет ряд остроумных статистически обработанных экспериментов показали, что пернатые ориентируются по Солнцу, делая чрезвычайно точную поправку на его суточные перемещения. Руководствуясь солнечным компасом, как штурман магнитным, прокладывают  курс в океане.

Издавна известен человеку способ, но для этого к часам нужна еще и карта. Какую карту «прихватывает» с собой, например, молодая кукушка, которая улетает раньше от родителей, как настоящих, так и тех, в чьем гнезде выросла? Выкормленный отдельно от родственников и выпущенный на волю, одногодок избирает единственно правильное направление и, случайно, еще и опережает старших. Кто бы мог его научить?

За одной тайной, как это бывает в природе, появлялась другая, и Густав Крамер решил во что бы то ни стало ее открыть, проведя опыты с голубями при естественных условиях — в горах. Во время их сорвался в бездну и погиб, став одним из основателей науки биоритмологии. Гипотеза Густава Крамера о том, что птицы наделены внутренним хронометром и ориентируются по Солнцу вошла в науку как истина и стала нерукотворным памятником талантливому ученому. Опыты, проведенные уже позже, показали, что природа обеспечила пернатых целым набором хронометров: одни из них легко приспосабливаются к новым условиям, в случае необходимости превращаясь в новые жизненные ритмы, другие остаются неподвижными при любых изменениях в окружающей среде. Значат, что птица может и в своих широтах осесть, и завоевывать новые пространства.

...Ночью Ленчик заглотнул несколько рыбин и стоя на одной ноге, задремал на палубе сейнера. Вдруг гортанно вскрикнул и, вея духом живого тепла, резко взмахнул крыльями: за мгновение его силуэт отразился на фоне полного месяца, который поднимался над горизонтом.

— Счастливой дороги, друг! —крикнул моторист.

Все молчали, всматриваясь в звезды, мерцающие над головами. Едва-едва заметный, тянулся под ними журавлиный ключ.

Золотые небесные письмена

Славки летят лишь ночью: небольшие птички, они быстро сжигают энергию и должны время от времени ее возобновлять, а кормиться лучше днем. Чтобы понять, как они ориентируются, круглую клетку с пернатыми, которые родились и выросли в лаборатории и ничего не видели, кроме ее белых стен, располагали в планетарии, где воспроизводили картину звездного неба, где север был в другом направлении, чем в действительности. Славы сразу «взяли правильный курс», но — согласно ориентирам планетария, а не природы. Не ошибались и тогда, когда от них прятали Млечный путь, Полярную звезду, отдельные планеты... Сообщение о том, что птица определяет путь по золотым письменам ночи, научный мир встретил недоверчиво. Их же так много и все они одинаковы!

Одинаковые для нас — всегда озабоченных, плененных своими делами. Давние пастухи, например, возводили глаза к небу чаще, чем мы, — иначе бы они не выделили отдельные созвездия и не дали бы им названия. А для птиц небо — естественная стихия, и они его знают не хуже, чем мы уголки, где привыкли жить. Код звездного неба заложен в их нервную систему.

Но элементарный опыт подсказывает, что самих только ориентационных способностей, то есть умение определять положение сторон света и двигаться за азимутом, явно недостаточно, чтобы осуществлять «подвиги», которые выпадают на долю  пернатым. Как, например, избирает маршрут золотистая ржанка, которая выводит птенцов на Аляске, а зимует в Юго-восточной Азии? Преодолев 3800 километров над океаном, она отдыхает на Гавайских островах, которые безошибочно находит среди водной глади. Не каждому пилоту, который располагает тонкими навигационными приборами, покажется легким такое задание, особенно ночью. Звездное небо над головой, звезды отражаются в воде: тому, кто счастливо выбрался из такой ситуации, впечатлений хватает на целую жизнь. А крошечная птичка смело несется над водой пустыней кратчайшим путем, хотя могла бы лететь вдоль зеленых островов, где всегда можно отдохнуть.

Метод кольцевания показал, что назад пернатые возвращаются далеко не всегда тореными трассами. Мухоловки, например, осенью летят в тропическую Африку через Испанию, а возвращаются через Балканы, безошибочно на родине, находя дерево, где привыкли мостить гнездо.

Пока еще ряд самых изобретательных экспериментов ситуацию с навигационными способностями птиц не прояснили. Одно понятно: чем дальше летят пернатые, то больше они в них развиты. Но что это? Ответа пока еще нет.

Возможно, это особенная пространственная память, умноженная на умение сориентироваться в шуме волн, движении туч, направлении ветра, тонкое ощущение присущих тому или другой времени года погодных особенностей. Возможно, те печальные голоса, что доносятся из поднебесья, и так нас волнуют, — тоже способ удержать направление. Отражаясь от земной или водной поверхности, эхо доходит к птицам в другой тональности, чем собственные голоса — следовательно, можно вычислить собственную скорость относительно воды, воздуха, и разница позволит учесть угол снесения и своевременно сделать поправку.

Между прочим, легенда о том, что журавлиный ключ ведет один вожак действительности не отвечает: первая птица принимает на себя наибольшее сопротивление воздуха и быстро устает. Его заменяет другой, тот, что отдохнул, опережая в полете, чтобы спустя некоторое время уступить место следующему. Благородный обычай — не так ли? Людям бы его перенять...

Ну, а что же Ленчик? Причина его одиночества крылась в слишком позднем возвращении на родину: все его родственники тогда уже были озабочены обустройством семейного гнезда. По-видимому, его биологические часы давали какие-то сбои: природа позволяла ему выжить, но лишила права продлить род.

Нечего передавать свои недостатки потомкам!