Андрей СЕРЕДА: «Нас не воспринимают как экзотику. встречают как равноправных»

—Слишком уж общий вопрос. Конкретизировать не хочешь? Если в общем— то положение вещей препаскудное. Нынешняя культура держится только на энтузиазме небезразличных. Тот, кто имеет голову на плечах, понимает, какая бездна между шлягером и искусством. Есть целый пласт проблем, который многим художникам является помехой. Звукозаписывающие студии заламывают за запись невероятные цены, а музыканты не имеют надлежащих средств, чтобы приобрести качественную аппаратуру. Тот хлам, которым завалены магазины, никоим образом не отвечает запросам слушателей и потребностям музыкантов. Именно нехватка четкой государственной программы и жертвенности патриотически настроенных меценатов превращает современное искусство в дешевую развлекаловку. Но пойми: когда происходят массовые концерты, «рядовые граждане» готовы воспринимать качественную, не лишенную совести и души, даже и «не раскрученную», музыку. Это свидетельствует о том, что вкусы у украинцев еще не вполне испорчены и атрофированы. Признание слушателями художника является для последних победой. Для многих музыкантов их музыка — параллельный, я даже сказал бы, — виртуальный мир. Это их маленькое достижение. Я сравнил бы его с процессом возвращения к украинскому языку. Досадно, но то, что для нормального человека является нормой, в нашем обществе является основанием для гордости. Это то немного глуповатое состояние, когда ты вместо забыть, что общаешься родным языком, должен кичиться этим. Лишняя трата сил сдерживает развитие культуры. Художники вынуждены прилагать усилия, чтобы остаться украинцами, а это существенно тормозит развитие искусства, поскольку о другом уже и не думаешь. Любое государство заинтересовано продать качественный товар. А здесь «производители» (то есть художники) прилагают титанические усилия, чтобы он имел все признаки национального. Между тем теряет качество. Жаль , но я не чувствую, что мое государство со мной. Заверяю: в Европе почитателей украинского искусства хватает. Недавно я был на одном немецком фестивале. (Кстати, это было наше второе участие в этой «тусовке», в настоящее время мы готовимся к третьей). Это наибольший в мире всплеск почитателей готики. На протяжении четырех дней там «прогоняют» 150 команд, на 15-ти концертных площадках и залах. Количество слушателей на концертах украинских групп — наилучшая оценка. Впоследствии пригласили в Польшу и Чехию. Я убедился, что нас не воспринимают как экзотику. Встречают как равноправных. И это нормальное положение вещей, когда художники не чувствуют границ между Украиной и государствами, которые раньше начали свое продвижение.

— То есть с нами считаются?

— Да. Я в Германии не почувствовал разницы. Немцы ментально близки нам. Искусство действительно сближает народы. Познавая друг друга, мы обогащаемся духовно, и перенимаем лучшее у других, совершенствуем его, адаптируем к собственному менталитету, пользуясь им как «своим извечным».

— Вспоминаю, читал как-то исследование, где доказывали, что современные баварцы, бойки (этническая группа украинцев), ирландцы несколько тысяч лет тому назад были единым народом.

— Ты читал, а я убедился в том. Кстати, нас, украинцев и баварцев, в музыке соединяет та придурковатая псевдонародность. Неприятно смотреть по телевидению на дородных дядь в шароварах и (пусть простят мне наши женщины) сисястых теть, которые верещат под электронную музыку. В Баварии та же проблема. Есть такая похабщина, что просто нельзя не плюнуть.

— Ты вспомнил о готическом фестивале в Германии. Я слышал, что у вас там были недоброжелатели.

— Нет, не там. Но в канун фестиваля какое-то чудовище из израильского сайта направило письмо на имя директора. Аноним обзывал нас фашистами, ксенофобами, еще какими-то дебильными словцами, а в конце — националистами. В случае нашего участия угрожали даже судом и бойкотом. И знаешь, что сказал директор фестиваля? «Ты украинский националист? Прекрасно. А я немецкий. Неужели мы не поладим? Я вижу, что все это ругательство в твой адрес — ложь и глупость. Обо мне аналогичные побасенки составляли. Добро пожаловать в Германию, потому что хорошие люди должны встречаться».

Хочу обратить твое внимание на движение готов. Наши теперь отличаются от западных европейцев. В Украине просто обезьянничают одежда и внешность, но там люди живут этим, пусть и сказочным, миром. Большинство аполитичные, но они не хотят укладываться в навязываемые системой стандарты. Иметь собственную позицию в условиях подгонки в «единственные рамки» — тоже мужество. Их внешность шокирует, однако это неординарные люди. Скинхеды в Германии их не любят, но фестивали их охотно посещают. Ведь символика у них общая.

— Андрей, ты проводишь параллель между «украинской» и украиноязычной эстрадой?

— Ну, мы же не ирландцы, где языком вчерашнего оккупанта общается большинство. В Ирландии уже образовался целый пласт англоязычной, но откровенно антианглийской культуры. У нас, спасибо Богу, к этому еще не дошло, однако беспринципность и ненационализованность все равно проявляются во всех сферах общественной жизни. Советую обратить тебе внимание на другое. Отдельные украиноязычные «художники» ничего общего с украинской культурой не имеют. Я, например, не могу смотреть на старика Ступку.

— Имеешь в виду его усердие  перед еврейскими кругами? Кичится главной ролью в «Тевье-молочнике». Это  не делает ему чести.

— Если бы только это. Во время Оранжевой революции (я знаю, что ты ее такой не считаешь), люди выбирали между новым, более прогрессивным и старым, отжившим, регрессивным. Так вот, Ступка, которого Ющенко еще во времена своего премьерства спас от тюрьмы (тот сглупа назначил себе гонорар за съемки в фильме о Мазепе) должен был бы осознавать, что есть такое понятие, как благодарность. Весь театр поддержал реформы в обществе и государстве, тогда как Ступка был верным чужеродному. И после выборов он демонстративно вслух спрашивал себя: «И как же я мог так поступить? Ну, как такое произошло?» Как по мне, то единственное, что он смог, так это искусно передать духовное состояние одного из героев в фильме «Украденное счастье». Начинал из забитой деревенщины, а дошел до гетмана и первого секретаря. Но всю жизнь он играл подлюг, изменников, еще каких-то безумных клоунов. Неужели это уровень украинского художника? Это ненормальное состояние, когда продажные (пусть и украиноязычные) что-то решают. Люди все знают, все видят. Греховность актера переносят и на того, кого он играет. Об этом нельзя забывать. Наличие таланта (как и кажущаяся украиноязычность) еще не является свидетельством наличия достоинства. И человеческого, и национального.

— Андрей, а как тебе тезис о том, что художники должны быть аполитичными?

— Абсурд. Тот, кто об этом говорит, или не дает отчет тому, что говорит, или сознательно стремится ослабить своих оппонентов. Песня (даже, невзирая на заявления певца) все равно сделает свое дело. Возьми, к примеру, «Весна» ВВ. Ее все полюбили. И старые, и молодые сторонники фольклора и новейших ритмов, патриоты и русскоязычные. Что же касается Оранжевой революции, разве тогда песни не сыграли своей роли? Но они тогда даже воспринимались по-другому. Конечно, есть вещи конкретные, то есть такие, которые имеют начало и логическое завершение. Даже «аполитичную» песню при условии соответствующих комментариев можно сделать «политической» и воспользоваться ею ради достижения определенной цели. Вспоминаю одно выступление на Майдане. (Смеется). Что-то говорил в микрофон Бродский, а мы выступили после него с песней «Швея». О реакции повествовать излишне. Чего от него еще было ожидать? Но ведь песня на слова Шевченко. Это наша классика. А кто-то (даже среди украинцев) увидел здесь какой-то подтекст. Аналогичные обвинения я слышал и относительно песни «Суботив», когда перед нами выступали поляки. Хочешь или нет, но искусство аполитичным быть не может. Оно может быть кому-то выгодным (власти или определенные группе граждан) или невыгодным. Но аполитичным — даже невзирая на желание художника — никогда. Позволю себе провести параллель с признанием воюющей стороной воинов УПА. Их меньше, чем тех, кто боролся с нацизмом под красными флагами. Кандидатам во время выборов нужны голоса, и они все делают в угоду тем, кого больше. Это аморально, часто даже против собственных убеждений, но выгодно. Это тоже политика. Но беспринципная. Таких беспринципных хватает и в нашем, художественному цеху.

— Ты в украинском движении уже ветеран. Вокруг тебя, и твоих песен еще в начале 90-х прошлого века собирались патриоты. Как по твоему мнению, с тех времен произошли какие-то сдвиги (позитивные или негативные) в нашем обществе? Имею в виду наше духовное измерение.

— Конечно. Петь для меня не было какой-то тактикой или стратегией. Это следствие воспитания. Я хотел что-то изменить, кого-то убедить. Сейчас я уже имею возможность трезво оценивать проделанное. Не хвалю себя, но вижу: на наших песнях уже воспиталось целое поколение. Следовательно, мы не напрасно работаем. Кто-то вместо быть частицей несознательного собственного назначения плебса приобщился к когорте «сознательных украинцев». Сдвиг есть хотя бы потому, что в начале 90-х действовали преимущественно на эмоциях. В настоящее время на митинги и марши выходят по зову сердца. Молодые ребята понимают: если не они, то никто другой. А вообще, знаешь, чего на мне хватает? Живых преданий? Я считаю, что некоторым художникам нужно как можно меньше выступать. Люди изредка их видят на сцене, но знают что их искусство достойно внимания. И тогда они начинают фантазировать. Иногда узнаю о себе такое! Но это многих мобилизует к поиску лучшего. Как думаешь, Шевченко все украинцы читали? А если и читали, то как? Во многих усыпленных однообразными днями духовного сна он пробуждает титаническую энергию. Но не во всех. А вот во время какого-то экстремального состояния он не оставляет безразличным никого. Для многих подсознательно даже становится путеводителем. Возвращаясь к твоему вопросу: сдвиги есть, но они крайне малые. Знаешь, чем неграмотные прошедшего времени отличаются от неграмотных нынешнего? Тем, что нынешние умеют читать. Общественность уже вошла во вкус независимости. Она чувствует ее преимущества. Но она еще не готова стать на защиту собственного.

— Ни для кого не новость, что мы живем в постколониальном и полутоталитарном обществе. Власть  доныне хочет всеобщего контроля. Как ты относишься к «неофициальным» концертам и фестивалям? Не кажется ли тебе что они являются хорошей альтернативой всему, что контролирует постоккупационная администрация? Как думаешь, они могут влиять на нынешнее положение вещей и провоцировать к улучшениям?

— Общественность в Украине потребляет все, что ей дают. На площадные концерты идут не потому, что там играет музыка, которая нравится, а потому, что там это бесплатно. Присутствующим  навязывают фальшивую иллюзию праздника. Альтернативные концерты обычно происходят в тесном кругу посвященных. То же касается и других участков общественной жизни. (Негосударственных учебных заведений также.) С бюрократическим государственным аппаратом бороться сложно. Но они формируют мировоззрение тех, кто, возможно, завтра придя работать в государственное учреждение, будет выделяться из безликой отары собственной оригинальностью. Эти люди повлекутся к позитивным изменениям. Поэтому возлагать руки и разочаровываться — преступление. На общегосударственных праздниках мало выступают достойные внимания музыканты. Сцену преимущественно предоставляют тем, кто вписывается в узкие рамки системы. Был случай: нас пригласили выступить на торжествах во Львове. Уже там мы узнали, что накануне одному чиновнику звонили по телефону из Киева и ругали за это. Досадно, что достойное внимания загоняется в рамки клуба. Но из теплящегося огонька со временем разгорится огромный очаг. По крайней мере я в это верю. Вместе с тем это нынешнее положение вещей не радует. Вроде бы свободные, вроде бы никто не вызывает «в органы на собеседование», и все же ты не хозяин собственной судьбы.

— Ну и, наконец, традиционный вопрос: твои пожелания читателям «Персонала Плюс», редакции, руководству МАУП.

 — Любите Украину, слушайте «Кому Вниз», не переставайте верить. Будьте счастливы!

Разговаривал
Олесь ВАХНИЙ