Город могильщиков и мусорных войн

Тяжело писать о городе, в отношении к которому до сих пор не определился. В городе можно родиться, провести всю жизнь, приобрести друзей, пережить много значимых интимных моментов, даже найти себя и потерять что-то большее, чем любовь или добродетель. И при этом сохранить неоднозначное отношение к своей «малой родине». По-видимому, именно так Гюстав Флобер относился к родной Нормандии — и любил, и ненавидел в то же время.

Город Днепродзержинск несправедливо забыт на современной политеко-экономической карте Украины. Во времена Леонида Брежнева здесь была чуть ли не вторая столица СССР. Когда вся страна ездила покупать деликатесные колбасы и дефицитные шмотки в Москву, местные магазины не уступали в ассортименте московским. Это было вполне понятно, ведь в городе так же жили родственники генсека. Здесь и до сих пор показывают домик на проспекте революционера Пелина, где длительное время жила его мать. Центральный проспект, конечно, назван бессмертным именем Ленина (куда же без него!), украшенный памятником Брежневу, который в начале Независимости достаточно часто испытывал посягательства вандалов; нужно сказать, что это было несправедливо, ведь самые лучшие времена в истории города — именно брежневские.

Вместе с Украиной Днепродзержинск пережил все непростые этапы становления государства. Начало 90-х ознаменовалось патриотическим подъемом и постепенным отмиранием экологических инициатив. За загрязненностью город занимает одно из самых первых мест в Украине — лично мне очень странно, почему он не попало в недавно обнародованный перечень самых загрязненных и опаснейших для проживания людей городов мира. С середины 80-х в городе активно работал около десятка экологических организаций, которые продвигали в массы идеи очистки рек (в частности Днепра), воздуха, усиления внимания к питьевой воде, реформирование медицинского обслуживания населения города и тому подобное. Мой дед, который в советское время возглавлял санэпидемстанцию одного из районов, стал во главе первой такой организации — ассоциации «Экологическая инициатива». Следовательно, очень быстро людям, которым не было чего есть и чего на себя надеть, стало не до экологии. Еще меньше этими вопросами проникались власть имущие, прежние компартийные боссы, директора огромных комбинатов и владельцы мест наибольшего скопления «спекулянтов» — базаров. Лишь в последние годы, фактически через пятнадцать лет, город опять активно включился в экологический дискурс. Хотя тема загрязнения и вредности пищи, воды, воздуха никогда не исчезала из кухонь днепродзержинцев.

Кроме Брежнева, Днепродзержинск знаменитый также металлургическим комбинатом, который в народе называют «Дзержинкой», — вторым по размерам в стране после Криворожстали. И если ее год назад таки удалось вырвать из рук пинчуков-ахметовых, то комбинат имени Феликса Эдмундовича так в тех руках и остался. На «Дзержинке» работает чуть ли не четверть жителей трьохсоттысячного города. Потому от благосостояния завода напрямую зависит благосостояние города. Впрочем, «Дзержинка» — далеко не единственный индустриальный гигант Днепродзержинска. Самым большим и самым развитым предприятием города в советское время был завод ПХЗ — Приднепровский химический завод. ПХЗ был засекречен, поэтому его работники, а вместе с ним и все другие жители, были «невыездными» — то есть не имели права пересекать границы СССР. И не удивительно, ведь они знали, что на ПХЗ имеют дело не с простыми химическими веществами, а переделывают уран, плутоний, радий, создают химическое оружие. После 1991 года, когда промышленный цикл, который охватывал чуть ли не все советские республики, был разорван, завод испытал трудные времена, обветшал и, в конечном итоге, раскололся на множество маленьких цехов и заводиков. Грустное наследство ПХЗ — огромные территории, которые глазом не охватишь, что стоят без хозяина, загроможденные ужасающими на вид руинами и проржавевшим оборудованием. Здесь и так званые могильщики, где в свое время прятали отходы непонятного химического состава. Несколько лет назад в СМИ и на высшем государственном уровне продолжалась дискуссия относительно «могильщиков»: мол, что это в них такое лежит и как этого лишиться. Направляли в город почтенную комиссию, тщательным образом изучали, рылись в архивах, но результат был в то же время и ужасный, и комичный: опять все зарыли, оградили колючим проводом и сообщили, что то, что спрятано в «могильщиках» таки действительно чрезвычайно ядовитое и опасное для жизни, но что это такое — неизвестно, потому неизвестно, как это перевозить да и можно ли его вообще трогать. Вот и оставили на месте.

У меня и мать, и отец работали на этом самом ПХЗ. Раньше это было престижно, ведь завод имел развитую инфраструктуру, собственные санатории в Крыму, больницы, профилактории, строил для «своих» современное жилье. Вместо этого требовали безоговорочно служить предприятию и молчать о том, что происходит в его стенах. А между тем уровень смертности среди работников был очень высок. И не удивительно — вот, скажем, моя мама работала в химической лаборатории с ураном. Из «мер предохранений» все лаборантки имели лишь... резиновые перчатки. Кстати, позже, после развала СССР, а вместе с ним и завода, на этом самом облученном оборудовании добывали знаменитое украинское золото, а теперь на нем делают цирконий.

90-ые годы для Днепродзержинска оказались страшной неприятностью. Мы пережили едва не голод. Сами подумайте: три громадных предприятия, на которых трудоустроены чуть ли не три четверти населения, останавливаются и прекращают выплачивать деньги. Агонизируют и вымирают магазины. Пустуют больницы — ведь врачам нужно платить деньги, и достаточно большие, а их нет. Заводы пытаются хоть как-то поддерживать людей — им выдают пищу по талонам. Помню тот хлеб по талонам — с огромной дырой внутри; такое впечатление, что сделан он из самой клейковины. Люди бросаются лихорадочно искать хоть какую-то работу — и почти все попадают на базар. То были «золотые» базарные годы — базар тогда был единственным полноценно функционирующим предприятием в городе. Развились мафия и коррупция. «Биг -Боссы» лишились не очень удобного им, слишком демократического мэра Шершнева и поставили такого себе местечкового пиночета — Василия Швеця. Постепенно этот человек присвоил полгорода. Швец держался вплоть до 2005 года, пока его не сняли «оранжевые». Последние годы его правления были обозначены чередой громких скандалов. Скажем, обнаружили, что до похищения и продажи в сексуальное рабство маленьких детей (к тому же, обратите внимание, не только попрошаек и беспризорных, но и детей из обычных семей) были причастны работники милиции, а именно отдела по делам несовершеннолетних! А «крышевал» их тогдашний городской председатель! И что, думаете, после этого кого-то арестовали или хотя бы лишили работы? Ничего подобного! Просто сделали большие удивленные глаза.

После исчезновения из политического горизонта Василия Швеца в городе продолжалась борьба между новыми владельцами «Дзержинки» — группой Ахметова — Пинчука — и новой оранжевой властью: депутатами от НУ, БЮТ и СПУ. За какой-то год Днепродзержинск пережил аж двоих и.о., к тому же одного из них освободили при достаточно пикантных обстоятельствах. Господина Добрынина (именно так звали этого уважаемого господина) сняли на видеопленку во время получения нескольких взяток. Камеру неизвестные доброжелатели установили просто в кабинете городского председателя, и вместе с взятками на пленку попали достаточно пикантные моменты «общения» мэра со своей секретаршей. Что интересно — депутатов, в отличие от простого народа, больше оскорбил факт «аморалки», чем коррупции. И не удивительно — ведь немногие из них в их возрасте смогли бы совершить такие «подвиги», а взятки брать они все ничего себе. Кассета с похождениями мэра попала в руки энергичных дельцов, и очень скоро эротичный триллер под названием «Мэр» можно было приобрести едва не на каждом углу. Вот такой вот черный пиар по-днепродзержински.

Март 2006 дал городу нового, кажется, достойного мер. Олег Захоролский фактически с нуля создал лакокрасочный завод. Но не только это есть решающей строкой его характеристики. Несколько лет назад попав в страшную аварию, он остался парализованным и прикованным к инвалидной коляске. Без семьи, без друзей. Но сила воли, желания жить оказались чрезвычайно сильными — ежедневным настойчивым трудом, изнурительным режимом и беспощадными процедурами Захоролский поставил-таки себя на ноги. Даже стал настоящим байкером и предприимчивым гонщиком — не хуже за бывшего министра транспорта Червоненко. Тогда, приобретя за бесценок пустырь и остатки пустого цеха, взялся за создание собственного предприятия. В политику, скорее всего, пошел, когда представил себе, что может произойти, если кресло мэра займет «донецкий» — а шло именно к тому. Честно говоря, для меня успех Захоролского остается загадкой. И ярким примером для Киева, что побеждать могут не только черновецкие с януковичами, но и нормальные, честные люди.

Впрочем, не все так прекрасно и розово. Ситуация в городе, как в зеркале, отражает то, что происходит на уровне всего государства. Есть порядочный мэр и кучка прожорливых, озверевших «народных избранников». Когда смотришь на них, хочется спросить: а что пил народ перед тем, как за них проголосовать? Днепродзержинские народные избранники делают все, чтобы опорочить образ действующего мэра. Подчиненные горсовету коммунальные службы фактически не работают. У каждого большого дома неделями не вывозится мусор. Ежемесячно, посещая Днепродзержинск, попадаю в страну мусора. Он повсюду: выходишь гулять с собакой — шелестит под ногами; ожидаешь трамвая в окружении помятых пластиковых бутылок и каких-то грязных безразмерных пакетов; мусор летает в воздухе, висит на деревьях, дерется в окна... Та же ситуация на всех уровнях. Причудливые ассоциации возникают. Президент в окружении вездесущего мусора... Мусор, который заполняет коридоры и кабинеты Верховной Рады, кучами вываливается из окон Кабмина, аж выпирает из погреба Секретариата...

Между тем город понемногу поднимается из упадка. Днепродзержинск — город-спутник Днепропетровска, лишь сорок минут электричкой. Поэтому около трети трудоспособного населения ездит на работу в областной центр. В свою очередь, жители Днепропетровска, где квартиры стоят не намного меньше, чем в самом Киеве, давно уже открыли для себя относительно дешевый Днепродзержинск. Активная скупка ими недвижимости и привела к резкому всплеску цен на нее (если три-четыре года тому назад в районе Соцгородок однокомнатную квартиру можно было купить примерно за 1,5 тысяч долларов, то теперь за нее просят в десять раз больше). На полную мощность работает ахметовская «Дзержинка» — олигархи поняли, что, придерживаясь законов и поддерживая местную власть, можно сотрудничать с кем-либо, даже с коммунистами. Не отстает от металлургического комбината и великан химической промышленности ОАО «Азот» — когда-то самый большой производитель удобрений в Союзе. ПХЗ же больше нет — теперь это целая куча малых предприятий, каждое из которых выживает как может.

Конечно, пока еще в городе есть определенная проблема с идеологией, ведь «закрытость» Днепродзержинска и близость днепропетровской «кузницы кадров» произвели у местных жителей особенно стойкую ностальгию за советщиной. Потому такая неразбериха с названиями улиц и площадей. И все же в последнее время появляются новые памятники (скажем, Тарасу Шевченко — хоть и установлен он почему-то напротив театра имени Леси Украинка), переименовываются улицы (к сожалению, проспект Ленина так и остался проспектом Ленина, а вот Октябрьскую площадь переименовали в честь 275-летия города; появилась и улица Щербицкого — вместо улицы Уральской). Как большинство средних городов Украины, Днепродзержинск постепенно выходит из анабиоза. И, по моему мнению, живет своей, отдельной жизнью, абсолютно не похожей на то, что мы можем увидеть в Киеве или даже в Днепропетровске. По-видимому, это и является признаком сильной и умной местной власти — она не должна слепо обезьянничать столицу, ей стоит искать собственных, индивидуальных решений, которые больше отвечали бы местным реалиям.